Ваххаби́зм (от араб. الوهابية‎‎) — одно из названий ортодоксального течения в исламе, оформившееся в XVIII веке. Название «ваххабизм» употребляется только оппонентами этого течения (как правило его сторонники называют себя салафитами). Ваххабизм назван по имени шейха Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба ат-Тамими. Предшественником Мухаммада ибн абд аль-Ваххаба был Ибн Таймийа (1263—1328), последователем которого и был Мухаммад ибн Абд-аль-Ваххаб.

Мухаммад ибн Абд-аль-Ваххаб полагал, что настоящий ислам практиковался только первыми тремя поколениями последователей пророка Мухаммеда («Аль-Саляф Ас-Салих»), и протестовал против всех последующих инноваций, считая их привнесенной извне ересью. В 1932 году последователи идей Абд Аль-Ваххаба в результате борьбы создали независимое арабское государство — Саудовскую Аравию.

В настоящее время слово «ваххабизм» нередко используется в русском языке как синоним исламского терроризма вообще. Это в корне неверно. Сторонники ваххабизма называются ваххаби́тами.

Суфи́зм (также тасаввуф: араб. تصوف‎‎) — от арабского слова «суф» — шерсть), мистико-аскетическое течение в исламе, возникшее в рамках суннизма в VIII—IX веках и окончательно сформировавшееся в X—XII веках в самостоятельное религиозно-философское учение. Не представляет собой единого целого, поскольку существует в виде отдельных братств (тарикат).
Суфии и ислам
Суфизм является неотъемлемой частью ислама и не существует иного суфизма, кроме исламского. Суфизм — это путь очищения души (нафс) от скверных качеств и привития похвальных качеств духу (рух). Этот путь мюрид («ищущий», «жаждущий») проходит под руководством муршида («духовного наставника»), уже дошедшего до конца пути и получившего от своего муршида разрешение (иджаза) на наставничество. Такой муршид (суфийский шейх, устаз) является частью цепочки шейхов, которая восходит к Пророку, мир ему и благословение Аллаха. Тот, у которого нет иждаза от своего шейха на наставление мюридов не является истинным шейхом и не имеет права обучать желающих суфизму (тассаввуфу, тарикату). Суфизм является живой практикой ислама. Всё противоречащее Шариату не является суфизмом, об этом писал выдающийся суфийский шейх Имам Раббани (Ахмад Сирхинди, Ахмад Фарук) в «Мактубат» («Письмена»).

Богослов аль-Газали (1058—1111) считал, что суфизм — это сама суть ислама.
Богослов Ибн Таймия (1263—1328), неоднозначно относился к суфизму, но полностью в отличие от Ибн абд аль-Ваххаба его не отрицал.

Отличительные особенности
Проповедь бедности — факр
Утверждение призрачности (аш-шабах) окружающего мира.
Отказ от мирского, отшельничество — зухд
Экстатические обряды (сама) — «танцы дервишей» (кружение с бесчисленным поминанием имени Аллаха — зикр).
Безмолвная молитва — таффакур.
Полагание на волю Аллаха — таввакуль.
Аллегорическое толкование Корана — тавиль.
Суфии
Хасан аль-Басри (642—728)
Абуль-Касим аль-Джунайд (830—910) — концепция фана — растворения суфия в любви к Богу.
Хусайн аль-Халладж (858—922) — неосознанное отождествление себя с Богом.
Абу Язид аль-Бистами
аль-Харакани
Хаджи Бекташи
Ахмед Яссави (1103—1166/67)
Ибн Араби (1165—1240) — концепция единства бытия (вахдад ал-вуджуд).
Джалаледдин Руми (1207—1273)
Имам Раббани (Ахмад Сирхинди, Ахмад Фарук) (969—1034) по Хиджре
Кунта-Хаджи Кишиев (1830—1867)

Ступени пути суфия
шариат — неукоснительное исполнение законов мусульманской религии;
сулук — послушничество в роли мюрида при истинном суфийском шейхе (шейхе, ишане);
марифат — познание Бога не умом, а сердцем.
хакикат — полное постижение истины.

История суфизма
Доктор Ахмад Альваш говорит: «Многие спрашивают об отсутствии призыва к суфизму на заре ислама и о появлении его лишь только после эпохи сподвижников и их последователей. Ответ на этот вопрос таков. Не было никакой нужды и потребности в суфизме при Пророке, потому что этот век является веком особо богобоязненных, набожных людей, людей настойчивого стремления и полного обращения к Аллаху, веком непосредственного влияния выдающейся личности Пророка. Сподвижники буквально соревновались в подражании и следовании Пророку во всём. И не было никакой нужды в науке, которая бы учила их тому, чем они были заняты практически. В этом их можно уподобить коренному арабу, прекрасно знающему родной язык, который может слагать стихи на своем языке, не прибегая при этом к изучению правил грамматики. Естественно, такой человек не обязан изучать грамматику арабского языка и брать уроки логики. Но это становится буквально необходимым для не-арабов, чтобы они могли понимать тексты на арабском языке и изучать их так же, как и все другие науки, возникшие каждая в своё время, по мере их необходимости.

Хотя асхабы и табиины и не назывались суфиями, на самом деле они являлись ими. Под суфизмом не подразумевается что-либо другое, нежели посвящение своей жизни Творцу и полное душевное отрешение от всего материального, и полная покорность Всевышнему во всех состояниях. Обращая при этом всю свою душу, сердце и тело к Аллаху, а также к постижению того духовного совершенства, которого достигли сподвижники Пророка и их последователи (табиины). Ведь они не довольствовались лишь признанием всех столпов веры и соблюдением обязательных предписаний ислама. Они связали своё признание с полным ощущением сладости его (признания) постижения. К выполнению обязательного (фарз) они прибавили всё, что любил и выполнял Пророк из добровольных поступков, т. е. совершенное следование Сунне, а также избежание всего нежелательного (макрух), не говоря о запретном. Благодаря этому, они достигли озарения разума, их сердца стали источниками мудрости, и Божественные знамения (асрары) стали проявляться в их внешности. Таковыми были последователи Пророка в трёх поколениях после него — сахабы, табиины и табиуттабиины (последователи табиинов).

С течением времени, когда границы ислама расширились, и его приняли многие народы и расы, расширилась сфера науки, стали возникать новые и новые направления. Каждое направление разрабатывало и систематизировало свою науку. Появились такие науки как, например, наука нахви, фикх, таухид, наука о хадисах. Возникновение каждой из них было велением времени. Былое духовное совершенство стало понемногу ослабевать. Люди стали забывать о необходимости быть покорными Аллаху телом и душой, и это побудило людей, сохранивших духовное совершенство, создать науку суфизма. В то время это было жизненно важно для религии и способствовало восстановлению утрачиваемой духовности ислама.

Что же касается истории возникновения суфизма согласно фетве имама Хафиза Мухаммада Сидыка аль-Гимари, то ему был задан такой вопрос: «Кто же является первым основоположником суфизма?».

На что он ответил: «Что касается того, откуда берет начало тарикат, то ты знай, что это небесное откровение, так как, вне всякого сомнения, тарикат — это ступень искренности (ихсана), которая является одним из трёх столпов религии, которые в совокупности составляют целостность нашей религии согласно известному хадису: «Архангел Джабраил (мир ему) был послан к Пророку с тем, чтобы передать нам нашу религию, а религия - это иман, ислам и ихсан. Ислам - это покорность, повиновение и поклонение. Иман - вера, свет и убеждение. Ихсан - это степень мушахада. Это означает, что ты должен поклоняться Аллаху так, как будто ты видишь Его, а если даже ты не видишь Его, то Он видит тебя».

Потом он сказал: «Воистину, это, как сказано в хадисе, — выражение столпов нашей религии. Воистину, тот, кто упустит эту ступень, которой является тарикат, то его религия, без сомнения, неполноценна, так как он упустит один из столпов религии. Конечная цель тариката и то, к чему он призывает, — это достижение степени ихсана, через совершенство в имане и исламе».

Ибн Халдун в предисловии к своим трудам сказал: «Суфизм — это одна из шариатских наук, возникших после Пророка. Его основой является возрождение пути прежних (праведных людей) из нашей Уммы, таких как сахабы, табиины и их последователи. Его стержнем является упорство в поклонении, обращенность к Аллаху и оторванность от мирских соблазнов, и отказ от всего, за чем гонится большинство людей — власти, богатства, наслаждений. К нему также относится уединение в поклонении. Всё это было распространено среди сподвижников и салафинов. При появлении привязанности к мирскому, начиная со второго поколения, когда люди начали стремиться к земным удовольствиям, появились люди, отделившиеся для поклонения Аллаху, называвшиеся суфиями».

Абу Абдулла Мухаммад Сидык аль-Гимари сказал: «Сказанное Ибн Халдуном об истории возникновения суфизма подчеркивает то, что упомянул Кинди, живший в четвёртом веке по Хиджре». Этот историк писал о событиях второго столетия по Хиджре, что «в Александрии появилась группа людей, называющих себя суфиями, повелевающих доброе и предостерегающих от запретного». Это же подчеркивает Масуди в книге «Муррудж аз-зааб», рассказывая о Яхье ибн Аксаме: «Как-то раз, когда он сидел, к нему вошел стражник и возгласил: „О, повелитель правоверных, к вам просится со своими претензиями человек в белой потрёпанной одежде“. Ибн Аксам понял, что это один из суфиев. В книге „Кашфу аз-зунун“ сказано, что первым, кого назвали суфием, был Абу Ашим Ассуфи, скончавшийся в 150 году по Хиджре».

Автор книги «Кашфу аз-зунун» привёл слова имама Кушайри, сказавшего: «Вы знайте, что лучшие из мусульман после Посланника Аллаха не имели другого, более лучшего наименования, чем асхабы, потому что более достойного ничего не было. Потом люди стали разными, и некоторых из людей, отличавшихся особой набожностью, стали называть словами „зухад“ и „уббад“, т.е. отшельниками и поклоняющимися. Потом стали появляться отклонения, и каждое ответвление заявляло, что именно они и есть и тогда же из людей Сунны выделилась группа людей, называвших себя суфиями и связавших свои души с Великим Аллахом, и сохранивших свои сердца от забвения. Такое название стало распространённым со второго столетия Хиджры».

Критика суфизма
Термин суфизм или тасаввуф не был известен в эпоху сподвижников. Сподвижники и их современники понимали и изучали ислам в его совершенном, многогранном виде. Они не создавали каких-либо отличающихся друг от друга названиями и символами обособленных групп, новых религиозных течений. Все соратники Пророка (мир ему и благословение) следовали прямому, ясному пути: они строго придерживались рамок Корана и Сунны, руководствовались исключительно содержащимися в них установками. Таким образом, главный принцип эпохи сподвижников и их современников состоял в неукоснительном следовании Корану и Сунне и неприятии нововведений.

Ислам, как уже было сказано, воспринимался и распространялся сподвижниками в его первозданной, истинной форме. Ни один из аспектов ислама – духовный, материальный, социальный, экономический, нравственный, политический – не был проигнорирован или предан забвению. «Внутренняя» суть ислама не подавлялась «внешней» формой, а осмысление «внутренней» сущности не влияло негативным образом на исполнение «внешней» исламской обрядности. Внимание в одинаковой мере уделялось разуму, духу и телу, как трем субстанциональным составляющим человека, индивидууму и обществу, как цельно-единому организму. Одновременно учитывались интересы здешней и будущей жизни.

Суфизм – мистическое течение.

Многие суфии проявили в своем направлении крайность, радикализм, отошли от учения ислама. Часть суфиев стали проповедовать чуждые исламу идеи. К примеру, идея о «хакикате» («истина») и «шариате»: кто смотрит на людей через призму шариата, тот их возненавидит, а кто смотрит на них через призму хакиката, тот – простит их. Суфиям принадлежит идея о том, что «интуиция» и «вкус» являются основой законодательства, т.е. человек, создавая закон, может ссылаться на свою интуицию и вкус. Некоторые суфии критиковали концепцию иснада, которая построена на получении информации через цепочку передатчиков. Суфии же говорили: мое сердце передало мне от Господа. Согласно их точке зрения, суфий непосредственно общается с Богом. «Вы получаете информацию через мертвых, а мы получаем от Живого, Вечного», - говорили суфии.

Аналогичный радикализм был проявлен суфиями в воспитательной практике, которая уничижает личность мюрида. К примеру, «мюрид должен чувствовать себя перед шейхом, как мертвец перед тем, кто его омывает», «кто сказал шейху: нет, тот не преуспеет», «кто возражает, тот будет изгнанным».

Подобные течения нарушили психику, разрушили состояние духа многих мусульман. Идеи фатализма и негативизма получили большое развитие в их мышлении, что привело к социальной пассивности, индифферентному отношению к чинимому злу, тирании, несправедливости и анормальным явлениям, предпочтению суфиями правителя, разрешающего им противоречащие исламу обряды, правителю, запрещающего таковые. Все это – следствие крайностей суфизма.

Большое количество ученых занималось проблемой исправления учения суфизма на предмет соответствия его Корану и Сунне. Одним из них является Ибн Кайим, который составил книгу, посвященную суфизму, под названием «Мадаридж ас-Саликин» («Пути идущих»). Пути идущих - представляет собой комментарии к небольшому суфийскому трактату «Маназиль ас-Саирин», автора Исмаила аль-Харави аль-Ханбали. Эта книга, состоящая их трех томов, представляет собой достоверный источник со ссылками на Коран и Сунну, которому можно с полной уверенностью доверять.

Главный же принцип состоит в том, что слова, утверждения любого человека принимаются или отвергаются в соответствии с истиной. А мерилом истины в этом являются несомненные источники – Коран и Сунна. В этом смысле мы можем принять некоторые профильные направления суфизма: как, подчинение Аллаху, взаимную человеческую любовь, самокритику, пути избавления от искушений сатаны. Об этом можно узнать через сочинения некоторых суфиев, как имама аль-Газали. Однако при этом необходимо соблюдать бдительность, встречая крайности, аномалии и ересь в их трудах, которые необходимо сверять с Кораном и Сунной. А эту работу в состоянии сделать только специалисты. В связи с этим, рекомендуется обычному мусульманину изучать монументальные труды ученых-мусульман, которые в своих рассуждениях ссылаются на Коран и Сунну.

В своё время в суфизме возникает новое подменённое понятие-элемент – «божественная любовь». Теме «божественной любви» посвящала свои стихи Рабиа аль-Адвийя (ум. 180 г. по хиджре). О «любви» говорили Абу Сулейман ад-Дарани (ум. 215 г.), Зу Нун аль-Мисри (ум. 245 г.), Абу Язид аль-Бистами и все остальные, кто заявлял о том, что они подчиняются и поклоняются Аллаху не из страха перед огнем ада, а в силу своей любви к Нему. Этой идее посвящено известное стихотворение Рабии:

Все поклоняются из страха пред адом Спасение от которого - считают великим уделом, Или - дабы войти в райскую обитель, И вкусить блаженства и прохладу Салсабиля Я не вожделею рая, и не желаю избавиться от геенны Нет у меня в раю и аду – удела Ибо я не желаю для своей любви – никакой замены

После этого суфизм трансформировался из методики «духовно-нравственного воспитания» в философию, содержащую в себе другие новые, чуждые исламу, концептуальные понятия, аномалии и отход от фундаментальных принципов ислама. Пожалуй, самый яркий пример кардинального отклонения суфизма – это доктрина «единства бытия»* и «воплощения». Создатель доктрины «воплощения» является самообольщенный Халладж, которому принадлежит фраза: «ана-л-Хакк!» («Я – Истина-Аллах!»). Эта доктрина соответствует концепции соединения божественной и человеческой природы, например, христианскому догмату об Иисусе богочеловеке. Идеи Халладжа навлекли на него гнев правоведов и всего мусульманского общества, и он был казнен в 309 году по Хиджре (922 г.). Большинство суфиев выразило свое несогласие с теорией Халладжа.

Автором доктрины «вахдат аль-Вуджуд» («единство бытия») является Мухидин Ибн Араби (ум. 638 г. по Хиджре; 1240 г.) и другие суфии. Согласно их точке зрения, не существует двойственного бытия, не существует творений и Творца, есть исключительно бытие одного Аллаха. Следствием этой философии является отрицание ответственности, являющейся залогом нравственности. А также – несправедливое уравнивание злых и добрых, монотеистов и идолопоклонников, так как все они являются проявлением «обнаружения» истины. Именно поэтому Ибн Араби пишет:

Мое сердце стало способно принять любую форму: Оно и пастбище для газелей, И монастырь для христианских монахов, И храм для идолов, и Кааба для ходящих вокруг Паломников, и скрижали Торы, и свиток Корана

Из этического учения ислама он трансформировался в гностицизм, цель которого – посредством духовного очищения достичь внутреннего «откровения» («кашф»), божественного «излияния» («файд»)… Отсюда произошли известные заблуждения.

Глупо отрицать влияние, которое оказали на формирование суфизма другие религии, вследствие чего суфизм преобразовывался из «умеренного» исламского формата в крайние, аскетические формы христианства и буддизма.

Ниже приведем некоторые идеи, характеризующие проявление аномалий в суфизме.

1. Применение личной интуиции, вдохновения в качестве критерия в оценке хорошего и плохого, различения правильности от ошибочности. Некоторым из них принадлежит фраза: мое сердце передает мне от Господа. Это - в противовес ученым, передающим знания по цепочке передатчиков иснада, восходящей к пророку.

2. Дифференциация «шариата» и «хакиката». «Кто смотрит на людей через призму шариата, тот их возненавидит, а кто смотрит на них через призму хакиката, тот – простит их». Следствие этого – отказ от джихада, безучастность к чинимому злу.

3. Пренебрежительное отношение к мирским делам, что входит в противоречие с коранической концепцией: «О Господи наш, даруй в здешней жизни нам благо, и в будущей - благо», - с Сунной: «О Боже, улучши мою религию, которая является стражницей моего дела, и улучши мою жизнь, в которой средства моего существования», и - с образом жизни сподвижников, которые говорили: «Работай для своей жизни, словно ты будешь жить вечно, и работай для будущей жизни, словно ты должен умереть завтра».

4. Доминирование фатализма и негативизма в мышлении большинства суфиев. Вследствие этого среди большинства мусульман распространились убеждения о том, что человек – «не обладает свободной волей выбора» («мусайяр»), нет смысла сопротивляться злу и разврату, так как «Аллах устроил рабов, как возжелал». Широкое хождение среди суфиев имел следующий постулат: оставь царство - царю, а людей – Творцу. Все это привело к превалированию пораженческих настроений в жизни мусульманского социума.

5. Уничижение личности, индивидуальности мюрида путем идейно-поведенческого воспитания, которое требует слепой преданности и беспрекословного подчинения шейху.

Подобные идеи получили распространение в поздние века мусульманской цивилизации, и многие воспринимали их в качестве сердцевины ислама. Когда же наступила эра научно-технического модернизма в странах исламского мира, образованные круги мусульманского общества, приняв эти идеи суфизма за учение мусульманской религии, отвернулись от ислама, а некоторые стали его противниками, не располагая сведениями о подлинных ценностях ислама.

Имам аль-Газали, будучи сам суфием, делил еретические утверждения (шатахат) суфиев на две категории:

1. утверждения о «единении», «созерцании и общении с Аллахом». Как, например, высказывание аль-Халладжа: Я – есть Истина. «Подобные высказывания, – пишет аль-Газали, - распространили вред по городам и нанесли огромный вред людям»;

2. неясные, непонятные высказывания, которые либо несут смысловую нагрузку, но неправильно ее выражают, любо не несут смысловую нагрузку вообще. «Нет блага, пользы от подобной категории речи, – пишет аль-Газали, - ведь она заражает болезнью сердца, вносит сумятицу в умы».

В своей методологии суфии, как правило, используют приёмы софизма**, с которыми они познакомились посредством переводов трудов греческих софистов*** на арабский язык.

--------------------------------------------------------------------------------

«Вахдат аль-Вуджуд» («единство бытия») – аналог доктрины пантеизма, суть которой заключается в отождествлении Бога с созданной Им природой, и рассмотрении природы как воплощение божества

Софизм (греч. Sophisma - хитрость) - лжеумствованье, -мудрствованье, ложный вывод, заключенье, сужденье, которому придан внешний вид истины. Формально кажущееся правильным, но ложное по существу умозаключение, основанное на преднамеренном нарушении правил логики.

Софист (греч. Sophistes) - человек, сознательно прибегающий к разного рода логическим уловкам, замаскированным внешней правильностью, для доказательства заведомо неверных мнений, положений.

ХАШАШИНЫ
Хашашины (от араб. حشّاشين‎‎ — «употребляющие гашиш»), вошедшие в европейские языки как ассассины — агрессивная секта низаритской ветви исмаилитов, получившая известность и политическое влияние в средневековой Европе и исламском мире. Отличалась строгой дисциплиной и совершением многочисленных религиозно и политически мотивированных убийств.

Орден хашашинов был основан в Иране фатимидским миссионером, персом Хассаном ибн Саббахом (ум. в 1124 году). Глава секты в созданной Ибн Саббахом иерархической системе власти носил титул «Шейх аль-Джабаль» * (среди крестоносцев он стал известен как «Горный Старец»).

Из горной крепости Аламут, расположенной к северо-западу от иранского города Казвин и захваченной Ибн Саббахом в 1091 году, в последующие два столетия хашашины распространили своё влияние на многие области мусульманского мира, создав цепь укреплённых горных фортов в северном Иране и Сирии и проводя политику тайных убийств своих врагов и оппонентов. Среди их жертв — Низам аль-Мульк, покровитель учёности и визирь султана Малик-Шаха, пославшего две неудачные военные экспедиции против этого ордена.

К концу XI века хашашины прочно укрепились в северо-западной Сирии; неприступной цитаделью им служила расположенная в этом районе горная крепость Масйаф. Глава ордена в Сирии Рашид ад-Дин ас-Синан (ум. в 1192 году), ставший следующим «Горным Старцем», проводил политику террора в отношении прибывающих крестоносцев.

К 1256 году иранские крепости ордена были разрушены монголами под предводительством Хулагу-хана. Шестнадцатью годами позже, в 1273 году, укрепления в Сирии были уничтожены мамлюкским правителем Бейбарсом I, и сирийские хашашины рассеялись по соседним странам.

Хашашины — убийцы Средневековья
Хашашины — члены низаритской ветви шиитской секты исмаилитов. В Европе самое раннее упоминание о хашашинах относится ко временам первых Крестовых походов. В своих разведывательных донесениях крестоносцы сообщали о закрытой фанатичной мусульманской секте и её Великом Владыке, шейхе Хассане ибн Саббахе. Секретная террористическая организация, состоявшая преимущественно из персов, с жёсткой внутренней иерархией и дисциплиной, фанатичной преданностью своим лидерам, в результате своей деятельности и окружавшей её мистической атмосферы приобрела влияние, совершенно не соответствовавшее её численности.

На протяжении почти трёх веков эта секта терроризировала раннесредневековый мир. Многие арабские и европейские аристократы пали от кинжалов убийц-хашашинов. Несмотря на многочисленную охрану, королей убивали прямо на их тронах, имамы, шейхи и султаны находили смерть в своих опочивальнях. С тех пор на многих европейских языках слово «асассин» означает «убийца» или «наёмный убийца».

Ранний шиизм и его ответвления
После смерти пророка Мухаммеда, когда поднялся вопрос о том, кто станет главой мусульманской общины, а значит, по тем временам весьма большого и могущественного государства, исламская умма претерпела раскол на два враждующих лагеря: суннитов, приверженцев ортодоксального направления ислама, и шиитов, которых поначалу называли протестантами исламского мира.

Часть мусульман выступала за то, что власть должна принадлежать только прямым потомкам пророка Мухаммеда, то есть прямым потомкам Али ибн Абу Талиба, двоюродного брата пророка, женатого на Фатиме, самой любимой дочери Мухаммеда. По их мнению, близкое родство с пророком Мухаммедом делали потомков Али единственно достойными правителями исламского государства. Отсюда пошло название шиитов — «ши’ат Али» («партия Али»).

Шииты, находившееся в меньшинстве, нередко подвергались гонениям со стороны суннитского правящего большинства, поэтому они были часто вынуждены находиться в подполье. Разрозненные шиитские общины были изолированы друг от друга, контакты между ними были сопряжены с величайшими сложностями, а нередко — и угрозой для жизни. Часто члены отдельных общин, находясь рядом, не подозревали о соседстве единоверцев-шиитов, так как принятая у них практика позволяла шиитам скрывать свои истинные взгляды *. Вероятно, многовековой изолированностью и вынужденной замкнутостью можно объяснить большое количество самых разнообразных, порой чрезвычайно нелепых и безрассудных ответвлений в шиизме.

Шииты по своим убеждениям были имамитами *, считавшими, что рано или поздно мир возглавит прямой потомок четвёртого халифа Али. Главное направление в шиизме основывалось на вере в то, что в качестве воскресшего имама выступит двенадцатый имам, Мухаммед Абуль-Касым (бен Аль-Хосан), появившийся в Багдаде в IX веке и бесследно исчезнувший в 12-летнем возрасте. Большая часть шиитов свято верила в то, что именно Абуль-Касым являлся «скрытым имамом», которому в будущем предстоит вернуться в человеческий мир в виде мессии-махди *. Последователи двенадцатого имама впоследствии стали называться «двунадесятниками». Таких же взглядов придерживаются современные шииты.

Примерно по этому же принципу формировались и остальные ответвления в шиизме. «Пятиричники» — верили в культ пятого имама Зейда ибн Али, внука шиитского имама-мученика Хуссейна. В 740 году Зейд ибн Али поднял шиитское восстание против Омеядского халифа и погиб в бою, сражаясь в первых рядах повстанческой армии. Позднее пятиричники разделились на три мелких ответвления, признававших право имамата за теми или иными потомками Зейда ибн Али.

Параллельно с зейдидами (пятиричниками), в конце VIII века зародилось движение исмаилитов, впоследствии получившее широкий отклик в исламском мире.

В X веке исмаилитами был основан Фатимидский халифат. К этому времени исмаилитское влияние распространилось на Северную Африку, Палестину, Сирию, Ливан, Йемен, Сицилию, а также на священные для мусульман города Мекку и Медину. Однако в остальном исламском мире, включая ортодоксальных шиитов, исмаилитов считали опаснейшими еретиками и при любом удобном случае жестоко преследовали.

Примерно в этот исторический период из среды воинствующих исмаилитов выделилось ещё более радикальное и непримиримое двжиение низаритов, наиболее известными из которых стала секта хашашинов.

Хассан ибн Саббах и хашашины
Жестокие преследования исмаилитов-низаритов вынудили их к активному сопротивлению. Перейдя на нелегальное положение, низариты ответили террором на террор. На политической сцене появился создатель секты хашашинов и будущий основатель низаритского государства в горных районах Персии, Сирии, Ирака и Ливана — шейх Хасан I ибн Саббах (1051—1124).

О самом Ибн Саббахе, как и об его жизни, скрытой от посторонних глаз, известно мало, что только укрепляет ореол таинственности, который ещё при его жизни окутывал все, что было связано с этим человеком.

Примкнув в зрелом возрасте к исмаилитам, Ибн Саббах загорелся идеей создания отдельного исмаилитского государства. С 1081 года, находясь в Каире (в то время — столице Фатимидского халифата), он начал активно собирать сторонников, объединяя их под знаменем скрытого имама из новопровозглашенной династии Низаритов. Будучи искусным проповедником и оратором, он быстро сплотил вокруг себя большое число почитателей, учеников и последователей.

Однако одного сочувствия и поддержки широких масс общества для создания государства было недостаточно — требовалась сплоченная организация, способная дать отпор врагам. По всему халифату создавались подпольные группы проповедников, которые, кроме пропаганды нового учения, занимались систематическим сбором различной информации разведывательного характера. Эти разбросанные ячейки в любой момент были готовы по приказу Ибн Саббаха выступить как мобильные боевые террористические группы.

В 1090 году, в самый разгар репрессий, Ибн Саббах бежал из Каира и спустя несколько месяцев объявился в южной части Каспия, в горных районах Западной Персии. К этому времени, он уже находился в зените популярности и имел собственную организацию исмаилитов-низаритов (ставшую впоследствие известной, как организация хашашинов). Но прежде, чем приступить к созданию государства, Ибн Саббаху требовалось захватить какую-то территорию, превратив её в центр своего движения.

Его выбор пал на неприступную крепость, возведенную на высокой скале Аламут, скрытой среди горных хребтов на берегу Каспийского моря. Сама скала Аламут, что в переводе с местного наречия означает «Гнездо орла», на фоне гор казалась естественной природной крепостью. Подходы к ней были перерезаны глубокими ущельями и бушующими горными потоками. Выбор Ибн Саббаха во всех отношениях оправдывал себя. Нельзя было представить более выгодного в стратегическом отношении места для создания столицы-символа тайного ордена. Ибн Саббах овладел этой неприступной крепостью практически без боя. Позднее, хашашины также захватили ряд крепостей в горах Курдистана, Фарса и Альбурса, а также несколько замков на западе — в горных районах Ливана и Сирии.

Хашашинам в некоторой степени повезло. Вскоре после захвата крепости Аламут умер сельджукидский султан Малик-шах. После этого долгих двенадцать лет государство Сельджукидов сотрясали междоусобные распри за трон. Все это время им было не до сепаратистов, окопавшихся в Аламуте. Объединив горные районы Персии, Сирии, Ливана и Ирака, хашашины фактически создали исмаилитское государство, просуществовавшее почти два столетия, с 1090 по 1256 год.

Ибн Саббах установил в Аламуте для всех без исключения суровый образ жизни. Первым делом он демонстративно, в период мусульманского поста Рамадан, отменил на территории своего государства все законы шариата. За малейшее отступление грозила смертная казнь. Он наложил строжайший запрет на любое проявление роскоши. Ограничения касались всего: пиров, потешной охоты, внутреннего убранства домов, дорогих нарядов и т. п. Суть сводилась к тому, что в богатстве терялся всякий смысл. Зачем оно нужно, если его нельзя использовать? На первых этапах существования Аламутского государства Ибн Саббаху удалось создать нечто, похожее на средневековую утопию, которой не знал исламский мир и о которой даже не задумывались европейские мыслители того времени. Таким образом, он фактически свел на нет разницу между низшими и высшими слоями общества. По мнению некоторых историков, государство исмаилитов-низаритов сильно напоминало коммуну, с той разницей, что власть в ней принадлежала не общему совету вольных тружеников, а все-таки авторитарному духовному лидеру-вождю.

Сам Ибн Саббах подавал своим приближенным личный пример, до конца своих дней ведя чрезвычайно аскетичный образ жизни. В своих решениях он был последователен и, если того требовало, бессердечно жесток. Он приказал казнить одного из своих сыновей лишь по подозрению в нарушении им установленных законов.

Объявив о создании государства, Ибн Саббах отменил все сельджукидские налоги, а вместо них приказал жителям Аламута строить дороги, рыть каналы и возводить неприступные крепости. По всему миру его агенты-проповедники скупали редкие книги и манускрипты, содержавшие различные знания. Ибн Саббах приглашал или похищал в свою крепость лучших специалистов различных областей науки, начиная от инженеров-строителей, заканчивая медиками и алхимиками. Хашашины смогли создать систему фортификаций, которая не имела себе равных, а концепция обороны вообще на несколько веков опередила свою эпоху. Сидя в своей неприступной горной крепости, Ибн Саббах отправлял убийц-смертников по всему государству Сельджукидов. Но к тактике террористов-самоубийц Ибн Саббах пришёл не сразу. Существует легенда, согласно которой он принял такое решение благодаря случаю.

Во всех концах исламского мира по поручению Ибн Саббаха, рискуя собственными жизнями, действовали многочисленные проповедники его учения. В 1092 году в городе Сава, расположенном на территории Сельджукидского государства, проповедники хашашинов убили муэдзина, опасаясь, что тот выдаст их местным властям. В отместку за это преступление, по приказу Низама аль-Мулька, главного визиря сельджукидского султана, предводителя местных исмаилитов схватили и предали медленной мучительной смерти. После казни его тело показательно проволокли по улицам Савы и на несколько дней вывесили труп на главной базарной площади. Эта казнь вызвала взрыв негодования и возмущения в среде хашашинов. Возмущенная толпа жителей Аламута подошла к дому своего духовного наставника и правителя государства. Легенда гласит о том, что Ибн Саббах поднялся на крышу своего дома и громогласно произнес: «Убийство этого шайтана предвосхитит райское блаженство!»

Не успел Ибн Саббах спуститься в свой дом, как из толпы выделился молодой человек по имени Бу Тахир Аррани и, опустившись на колени перед Ибн Саббахом, изъявил желание привести в исполнение вынесенный смертный приговор, даже если при этом придется заплатить его собственной жизнью.

Небольшой отряд фанатиков-хашашинов, получив благословение от своего духовного лидера, разбился на мелкие группы и двинулся в сторону столицы государства Сельджукидов. Ранним утром 10 октября 1092 года Бу Тахир Аррани каким-то способом умудрился проникнуть на территорию дворца визиря. Спрятавшись в зимнем саду, он терпеливо ожидал свою жертву, прижав к груди огромный нож, лезвие которого было предварительно смазано ядом. Ближе к полудню на аллее появился человек, одетый в очень богатые одеяния. Аррани никогда не видел визиря, но, судя по тому, что человека, идущего по аллее, окружало большое количество телохранителей и рабов, убийца решил, что это мог быть только визирь. За высокими, неприступными стенами дворца телохранители чувствовали себя слишком уверенно и охрана визиря воспринималась ими как не более чем ежедневная ритуальная повинность. Улучив удобный момент, Аррани подскочил к визирю и нанес ему, по меньшей мере, три удара отравленным ножом. Стража подоспела слишком поздно. Прежде чем убийца был схвачен, визирь уже извивался в предсмертных судорогах. Cтража практически растерзала Аррани, но смерть Низама аль-Мулька стала символическим сигналом к штурму дворца. Хашашины окружили и подожгли дворец визиря.

Смерть главного визиря государства Сельджукидов повлекла за собой настолько сильный резонанс во всем исламском мире, что это невольно подтолкнуло Ибн Саббаха к очень простому, но, тем не менее, гениальному выводу: можно выстроить весьма эффективную оборонительную доктрину государства и, в частности, движения исмаилитов-низаритов, не затрачивая значительные материальные средства на содержание большой регулярной армии. Необходимо было создать свою «спецслужбу», в задачи которой входило бы устрашение и показательное устранение тех, от кого зависело принятие важных политических решений; спецслужбу, которой ни высокие стены дворцов и замков, ни огромная армия, ни преданные телохранители не могли бы ничего противопоставить, чтобы защитить потенциальную жертву.

Прежде всего, следовало наладить механизм сбора достоверной информации. К этому времени у Ибн Саббаха во всех уголках исламского мира уже действовало бесчисленное количество проповедников, которые регулярно сообщали ему обо всех происходящих событиях. Однако новые реалии требовали создания разведывательной организации качественно иного уровня, агенты которой имели бы доступ к высшим эшелонам власти. Хашашины одни из первых ввели понятие «вербовка». Имам — вождь исмаилитов — обожествлялся, преданность единоверцев Ибн Саббаху делала его непогрешимым; его слово было больше чем закон, его воля воспринималась как проявление божественного разума. Исмаилит, входящий в разведывательную структуру, почитал выпавшую на него долю как проявление высочайшей милости Аллаха. Ему внушалось, что он появился на свет лишь для выполнения своей «великой миссии», перед которой меркнут все мирские соблазны и страхи.

Благодаря фанатичной преданности своих агентов, Ибн Саббах был информирован обо всех планах врагов исмаилитов, правителей Шираза, Бухары, Балха, Исфахана, Каира и Самарканда. Однако организация террора была немыслима без создания продуманной технологии подготовки профессиональных убийц, безразличие к собственной жизни и пренебрежительное отношение к смерти которых делало их практически неуязвимыми.

В своей штаб-квартире в горной крепости Аламут, Ибн Саббах создал настоящую школу по подготовке разведчиков и диверсантов-террористов. К середине 90-ых гг. XI века Аламутская крепость стала лучшей в мире академией по подготовке тайных агентов узкого профиля. Действовала она крайне просто, тем не менее, достигаемые ею результаты были весьма впечатляющи. Ибн Саббах сделал процесс вступления в орден очень сложным. Примерно из двухсот кандидатов к завершительной стадии отбора допускали максимум пять-десять человек. Перед тем, как кандидат попадал во внутреннюю часть замка, ему сообщалось о том, что после приобщения к тайному знанию обратного пути из ордена у него быть не может.

Одна из легенд гласит о том, что Ибн Саббах, будучи человеком разносторонним, имевшим доступ к разного рода знаниям, не отвергал чужого опыта, почитая его как желанное приобретение. Так, при отборе будущих террористов, он воспользовался методикой древних китайских школ боевых искусств, в которых отсеивание кандидатов начиналось задолго до первых испытаний. Молодых юношей, желавших вступить в орден, держали перед закрытыми воротами от нескольких суток до нескольких недель. Только самых настойчивых приглашали во внутренний двор. Там их заставляли несколько дней впроголодь сидеть на холодном каменном полу, довольствуясь скудными остатками пищи и ждать, порой под ледяным проливным дождем или снегопадом, когда их пригласят войти внутрь дома. Время от времени на внутреннем дворе перед домом Ибн Саббаха появлялись его адепты из числа прошедших первую степень посвящения. Они всячески оскорбляли, даже избивали молодых людей, желая проверить, насколько сильно и непоколебимо их желание вступить в ряды хашашинов. В любой момент молодому человеку позволялось подняться и уйти восвояси. Лишь прошедшие первый круг испытаний допускались в дом Великого Владыки. Их кормили, отмывали, переодевали в добротную, теплую одежду… Для них начинали приоткрывать «врата иной жизни».

То же предание гласит о том, что хашашины, силой отбив труп своего товарища, Бу Тахира Аррани, похоронили его по мусульманскому обряду. По приказу Ибн Саббаха на воротах крепости Аламут была приколочена бронзовая табличка, на которой было выгравировано имя Бу Тахира Аррани, а напротив него, имя его жертвы — главного визиря Низама аль-Мулька. С годами эту бронзовую табличку пришлось увеличить в несколько раз, так как список стал составлять уже сотни имен визирей, князей, мулл, султанов, шахов, маркизов, герцогов и королей.

Хашашины отбирали в свои боевые группы физически сильных молодых людей. Предпочтение отдавалось сиротам, поскольку от хашашина требовалось навсегда порвать с семьей. После вступления в секту его жизнь всецело принадлежала «Старцу Горы», как называли Великого Владыку. Правда, в секте хашашинов они не находили решения проблем социальной несправедливости, зато «Старец Горы» гарантировал им вечное блаженство в райских садах взамен отданной реальной жизни.

Ибн Саббах придумал довольно простую, но чрезвычайно эффективную методику подготовки так называемых «фидаинов» *. «Старец Горы» объявил свой дом «храмом первой ступени на пути в Рай». Кандидата приглашали в дом Ибн Саббаха и одурманивали гашишем. Затем, погруженного в глубокий наркотический сон, будущего фидаина переносили в искусственно созданный «райский сад», где его уже ожидали смазливые девы, реки вина и обильное угощение. Окружая растерянного юношу похотливыми ласками, девушки выдавали себя за райских девственниц-гурий, нашептывая будущему хашашину-смертнику, что он сможет сюда вернуться как только погибнет в бою с неверными. Спустя несколько часов ему опять давали наркотик и, после того как он вновь засыпал, переносили обратно. Проснувшись, адепт искренне верил в то, что побывал в настоящем раю. С первого мига пробуждения реальный мир терял для него какую-либо ценность. Все его мечты, надежды, помыслы были подчинены единственному желанию вновь оказаться в «райском саду», среди столь далеких и недоступных сейчас прекрасных дев и угощений.

Стоит заметить, что речь идет об XI веке, нравы которого были настолько суровы, что за прелюбодеяние могли просто-напросто забить камнями. А для многих малоимущих людей, ввиду невозможности заплатить калым за невесту, женщины были просто недосягаемой роскошью.

«Старец Горы» объявил себя чуть ли не пророком. Для хашашинов он был ставленником Аллаха на земле, глашатаем его священной воли. Ибн Саббах внушал своим адептам, что они могут попасть в райские сады, минуя чистилище, лишь при одном условии: приняв смерть по его непосредственному приказу. Он не переставал повторять изречение в духе пророка Мухаммеда: «Рай покоится в тени сабель». Таким образом, хашашины не только не боялись смерти, но страстно её желали, ассоциируя её с долгожданным раем.

Вообще, Ибн Саббах был мастером фальсификации. Иногда он использовал не менее эффективный прием убеждения или, как сейчас называют, «промывания мозгов». В одном из залов Аламутской крепости, над скрытой ямой в каменном полу, было установлено большое медное блюдо с аккуратно вырезанной по центру окружностью. По приказу Ибн Саббаха, один из хашашинов прятался в яме, просовывая голову через вырезанное в блюде отверстие, так что со стороны, благодаря искусному гриму, казалось, будто-бы она отсечена. В зал приглашали молодых адептов и демонстрировали им «отсеченную голову». Неожиданно из темноты появлялся сам Ибн Саббах и начинал совершать над «отсеченной головой» магические жесты и произносить на «непонятном, потустороннем языке» таинственные заклинания. После этого, «мертвая голова» открывала глаза и начинала говорить. Ибн Саббах и остальные присутствующие задавали вопросы относительно рая, на которые «отсеченная голова» давала более чем оптимистические ответы. После того, как приглашенные покидали зал, помощнику Ибн Саббаха отрубали голову и на следующий день выставляли её напоказ перед воротами Аламута.

Или другой эпизод: доподлинно известно, что у Ибн Саббаха было несколько двойников. На глазах у сотни рядовых хашашинов двойник, одурманенный наркотическим зельем, совершал показательное самосожжение. Таким способом Ибн Саббах якобы возносился на небеса. Каково же было удивление хашашинов, когда на следующий день Ибн Саббах представал перед восхищенной толпой целым и невредимым.

Один из европейских послов после посещения Аламута — ставки «Старца Горы», вспоминал: «Хассан обладал прямо таки мистической властью над своими подданными. Желая продемонстрировать их фанатичную преданность, Хассан сделал едва заметный взмах рукой и несколько стражников, стоявших на крепостных стенах, по его приказу незамедлительно сбросились в глубокое ущелье…»

Кроме «идеологической подготовки», хашашины очень много времени проводили в ежедневных изнурительных тренировках. Будущий хашашин-смертник был обязан прекрасно владеть всеми видами оружия: метко стрелять из лука, фехтовать на саблях, метать ножи и сражаться голыми руками. Он должен был превосходно разбираться в различных ядах. «Курсантов» школы убийц заставляли по много часов и в зной, и в лютую стужу сидеть на корточках или неподвижно стоять, прижавшись спиной к крепостной стене, чтобы выработать у будущего «носителя возмездия» терпение и силу воли. Каждого хашашина-смертника готовили для «работы» в строго определенном регионе. В программу его обучения входило также изучение языка того государства, в котором его могли задействовать.

Особое внимание уделялось актёрскому мастерству — талант перевоплощения у хашашинов ценился не меньше, чем боевые навыки. При желании они умели изменяться до неузнаваемости. Выдавая себя за бродячую цирковую труппу, монахов средневекового христианского ордена, лекарей, дервишей, восточных торговцев или местных дружинников, хашашины пробирались в самое логово врага, чтобы убить там свою жертву. Как правило, после выполнения приговора, вынесенного «Старцем Горы», хашашины даже не пытались скрыться с места покушения, с готовностью принимая смерть или убивая себя самостоятельно. Саббахиты, или «люди горных крепостей», как часто называли хашашинов, даже находясь в руках палача и подвергаясь изуверским средневековым пыткам пытались сохранять улыбки на своих лицах.

Слухи о «Старце Горы» очень быстро распространились далеко за пределы исламского мира. Многие из европейских правителей платили дань, желая избежать его гнева. Ибн Саббах рассылал по всему средневековому миру своих убийц, никогда не покидая, впрочем, как и его последователи, своего горного убежища. В Европе предводителей хашашинов в суеверном страхе называли «горными шейхами», часто даже не подозревая, кто именно сейчас занимает пост Верховного Владыки. Почти сразу после образования ордена, Ибн Саббах смог внушить всем правителям, что от его гнева невозможно укрыться. Осуществление «акта божьего возмездия» — это лишь вопрос времени.

Примером «отсроченного акта возмездия» может служить характерный случай, дошедший до нас благодаря многочисленным преданиям, передаваемым из уст в уста уцелевшими хашашинами. (Со времен первого хашашина-смертника Бу Тахир Аррани, память о погибших за «святую идею» тщательно хранилась и почиталась последующими поколениями хашашинов.) Хашашины долго и безрезультатно охотились за одним из могущественных европейских князей. Охрана европейского вельможи была организована настолько тщательно и скрупулёзно, что все попытки убийц приблизиться к жертве неизменно терпели неудачу. Во избежание отравления или иных «коварных восточных ухищрений», ни один чужак не мог не только подойти к князю, но и приблизиться ко всему, чего могла коснуться его рука. Пища, которую принимал князь, предварительно опробывалась специальным человеком. День и ночь возле него находились вооруженные телохранители. Даже за большие богатства хашашинам не удавалось подкупить кого-либо из охраны…

Тогда Ибн Саббах предпринял нечто иное. Зная, что европейский вельможа слыл ярым католиком, «Старец Горы» отправил в Европу двух молодых людей, которые по его приказу обратились в христианство, благо, принятая среди шиитов практика «такыйя» позволяла им совершить обряд крещения для достижения священной цели ↑ . В глазах всех окружающих они стали «истинными католиками», ревностно соблюдавшими все католические посты. В течение двух лет они каждый день посещали местный католический собор, проводя долгие часы в молитвах, стоя на коленях. Ведя строго канонический образ жизни, молодые люди регулярно отпускали собору щедрые пожертвования. Их дом был круглые сутки открыт для любого страждущего. Хашашины понимали, что единственную узкую брешь в охране вельможи можно найти во время воскресного посещения им местного католического собора.

Убедив всех окружающих в своей «истинной христианской добродетели», новообращенные псевдо-католики стали чем-то само собой разумеющимся, неотъемлемой частью собора. Охрана перестала обращать на них должное внимание, чем незамедлительно и воспользовались убийцы. Однажды, во время очередного воскресного служения, одному из хашашинов удалось приблизиться к князю и неожиданно нанести ему несколько ударов кинжалом. К счастью жертвы, охрана молниеносно среагировала и нанесенные хашашином удары пришлись в руку и плечо, не причинив вельможе серьёзных ранений. Однако второй хашашин, находящийся в противоположном конце зала, воспользовавшись суматохой и вызванной первым покушением всеобщей паникой, подбежал к жертве и нанес ему смертельный удар отравленным кинжалом в самое сердце.

Организация, созданная Ибн Саббахом, имела строгое иерархическое построение. В самом низу находились рядовые члены — «фидаины» — исполнители смертных приговоров. Они действовали в слепом повиновении и, если умудрялись выжить несколько лет, повышались до следующего звания — старшего рядового или «рафика» *. Следующим в иерархической пирамиде хашашинов было звание «даи» *. Непосредственно через даи передавалась воля «Старца Горы». Продолжая продвигаться по иерархической лестнице, теоретически можно было подняться и до статуса «дай аль-кирбаль», которые подчинялись только, скрытому от посторонних глаз, таинственному «Шейху аль-Джабалю» *, то есть самому «Старцу Горы» — Великому Владыке ордена хашашинов и главе исмаилитского государства Аламут — шейху Хассану I ибн Саббаху.

Нельзя не заметить, что хашашины своим примером вдохновили многие тайные общества Востока и Запада. Европейские ордена подражали хашашинам, перенимая у них методику жесткой дисциплины, принципы повышения в ранге, технику знаков отличия, эмблем и символов.

Иерархическое построение внутри ордена хашашинов было неотъемлемо связано с различными «степенями посвящения», что весьма характерно для всех исмаилитских общин того периода. Каждая новая ступень посвящения все дальше отдалялась от исламских догм, приобретая все больше чисто политическую окраску. Высшая степень посвящения почти не имела ничего общего с религией. На этом этапе такие базисные понятия, как «священная цель» или «священная война» приобретали совершенно иной, диаметрально противоположный смысл. Оказывается, можно употреблять алкоголь, нарушать исламские законы, ставить под сомнение святость пророка Мухаммеда и воспринимать его жизнь всего-лишь как красивую поучительную легенду-сказку. Из всего этого можно прийти к выводу, что верхушка правления секты хашашинов придерживалась, тщательно скрываемого как от внешнего мира, так и от рядовых членов секты, «религиозного нигилизма» или, если быть более точным, «религиозного прагматизма», посредством которого решались те или иные насущные политические задачи.

Хашашины и крестоносцы
26 ноября 1095 года Римский Папа Урбан II на церковном соборе в Клермоне призвал к началу крестового похода по освобождению Иерусалима и Палестины из-под власти мусульман-сельджукидов.

В августе 1096 года в направлении Ближнего Востока из разных частей Европы двинулись четыре колоны рыцарей-крестоносцев. Из южной Франции — под предводительством Раймонда Тулузского, из Италии — под предводительством норманнского князя Боэмунда Тарентского, из Нормандии — под руководством герцога Нормандского Роберта, из Лотарингии — во главе с Годфруа де Бульоном, более известным как Готфрид Бульонский. Соединившись в Константинополе, войска крестоносцев переправились в Малую Азию и захватили города Никея, Эдесса и Антиохия. 15 июля 1099 года, после кровопролитной осады, был взят Иерусалим. Таким образом, в результате Первого крестового похода, который длился три года, на Ближнем Востоке образовалось несколько христианских государств: Королевство Иерусалимское, возглавляемое Годфридом Бульонским, Княжество Антиохийское, Графства Триполийское и Эдесское.

Римско-католическая церковь обещала участникам похода отпущение всех грехов. Тем не менее, армия крестоносцев напоминала скорее бандитов, чем благородных освободителей Гроба Господнего. Прохождение крестоносцев сопровождалось невиданным доселе разбоем и разграблениями. В рядах рыцарей-крестоносцев не было единства, чем непременул воспользоваться Хассан ибн Саббах. Нищие европейские бароны, авантюристы и разбойники разного сорта, привлекаемые несметными сокровищами богатого Востока, создавали временные союзы и коалиции, которые никогда не отличались особой прочностью. Рыцари-крестоносцы, пытаясь разрешить внутриусобные проблемы, довольно часто пользовались услугами хашашинов. В числе «заказчиков» хашашинов также были такие рыцарские ордена как Госпитальеры и Тамплиеры[источник?]. Именно в этот период во многие европейские языки вошло слово «ассасин», которое приобрело значение «наемный убийца». Многие предводители крестоносцев нашли смерть от кинжалов хашашинов.

Хашашины после Ибн Саббаха
Хассан ибн Саббах умер в 1124 году в возрасте 74-х лет. После себя он оставил радикальную религиозную идеологию и тесно сплетенную сеть хорошо укрепленных горных крепостей, управляемых его фанатичными сторонниками. Государству Ибн Саббаха было суждено просуществовать ещё 132 года…

Пик влияния хашашинов приходится на конец XI века. Это связано с возвышением государства турков-мамлюков во главе с султаном Юсуфом ибн Айюбом по прозвищу «Салах ад-Дин» *. С легкостью захватив прогнивший Фатимидский халифат, с которым у крестоносцев был заключен длительный мирный договор, Салах ад-Дин объявил себя единственным истинным защитником ислама. Отныне ближневосточным христианским государствам крестоносцев угрожала опасность с юга. Длительные переговоры с Салах ад-Дином, который видел свое предназначение в том, чтобы изгнать христиан с мусульманского Востока, не привели к существенным результатам. С 1171 года для крестоносцев начинается тяжелейший период войн с Салах ад-Дином. На этот раз над Иерусалимом, оплотом христианства на Ближнем Востоке, нависла неминуемая угроза…

Малочисленные, фактически отрезанные от остального христианского мира, ослабленные междоусобными распрями крестоносцы даже не думали о дальнейшей экспансии на мусульманские земли. Иерусалимское королевство подвергалось одной атаке за другой. Вполне естественно, что в такой безвыходной ситуации им не оставалось ничего иного, как заключить союз с хашашинами. Было несколько странно и необычно видеть выступающую совместным ополчением мусульманско-крестоносскую дружины. По большому счету, хашашинам было все равно с кем воевать и на чьей стороне выступать. Для них врагами были все — и христиане, и мусульмане. Богатые феодалы крестоносцев щедро оплачивали услуги хашашинов. Многие арабские аристократы и военачальники пали от кинжалов убийц-хашашинов в этот период. Даже самому Салах ад-Дину пришлось пережить несколько неудачных покушений, после которых он лишь по счастливой случайности остался жив. Однако союз крестоносцев и хашашинов не просуществовал долго. Ограбив исмаилитских купцов, король Иерусалимского королевства Конрад Монферратский подписал себе смертный приговор. После этого хашашины стали отправлять убийц в оба лагеря. Доподлинно известно, что за этот период от рук хашашинов погибли: шесть визирей, три халифа, десятки городских правителей и духовных лиц, несколько европейских правителей, такие как Раймонд Первый, Конрад Монферратский, герцог Баварский, а также видный общественный деятель, персидский ученый Абд уль-Махасин, вызвавший гнев «Старца Горы» своей резкой критикой в адрес хашашинов.

Когда государство низаритов достигло пика своего могущества, оно уже сильно отличалось от того, что заложил Ибн Саббах. Из средневековой коммуны государство Аламут фактически превратилось в наследственную монархию с узаконенной родовой передачей власти. Из среды высших чинов ордена выделилась своя феодальная знать, которая больше тяготела к суннитским вольностям, чем к шиитскому аскетизму. Новая знать предпочитала общественный порядок, в котором роскошь и богатство не считались пороком. Расстояние между простыми слоями населения Аламута и феодальной знатью все больше увеличивалось. По этой причине желающих жертвовать собой находилось все меньше и меньше.

После смерти Ибн Саббаха его преемники не смогли расширить владения государства. Провозглашенные Ибн Саббахом лозунги остались невыполнимыми. Государство хашашинов начали раздирать острые внутренние кризисы и его былая мощь стала сходить на нет. Хотя хашашины пережили государство Сельджукидов, возвышение и падение великой Хорезмской державы, основания и крушения ближневосточных государств крестоносцев, государство Аламут неминуемо приближалось к своему закату.

Падение Фатимидского халифата остро отразилось на стабильности Аламута. Салах ад-Дин, превратив Фатимидский халифат в государство мусульман-мамлюков, стал наносить сокрушительные удары не только по крестоносцам. В конце XII века турки-мамлюки во главе с Салах ад-Дином стали вторгаться в сирийские владения хашашинов, а с востока уже тянулись армии монголов. Но несмотря на оказываемое на них со стороны могущественного Салах ад-Дина давление, хашашины все ещё продолжали действовать. Занимавщий в то время пост Шейха аль-Джабаля * Рашид ад-Дин ас-Синан был достаточно умным и сильным политиком, которому удавалось за счет ловкого лавирования между католиками и суннитами поддерживать суверенитет низаритского государства.

В 50-х годах XIII века, после разрушения Хорезма, войска Хулагу-хана, внука Чингизхана, вторглись в районы Западной Персии. Ослабленное государство исмаилитов пало практически без боя. Единственные, кто оказали сопротивление захватчику, были защитники горной крепости Аламут. Монголы сутками беспрестанно атаковали горную вершину, пока по штабелям своих трупов не смогли подняться к стенам крепости. По приказу Хулагу-хана крепость была уничтожена. В 1256 году горная крепость Аламут навсегда исчезла с лица земли. Позднее, в 1273 году, египетский султан Бейбарс I уничтожил последнее убежище хашашинов в горных районах Сирии.

Официально секта хашашинов прекратила свое существование в 1256 году, после того, как пали крепости Аламут и Меммудиз. Хашашины, как и прежде, у истоков своего зарождения, были вынуждены рассеяться по горам и уйти в подполье. Спустя пять лет, Бейбарс I смог остановить и изгнать монголов, но хашашины больше не восстановили своего могущества. Однако исмаилитское движение продолжило свое существование. В XVIII веке иранский шах официально признал исмаилизм течением шиизма. Нынешний прямой потомок последнего «Старца Горы» — принц Ага-хан IV, в 1957 году принял главенство над исмаилитами.

Мюридизм («послушничество») — традиционно дают это название только тому суфийскому (см.) движению, которое в 20 — 50-х годах XIX века охватило значительную часть Кавказа и обострило войну против русских.

На самом деле М. есть не что иное, как обыкновенный суфийский тарикат. Для человека, по учению суфиев, возможно достигнуть нескольких степеней, или стадий, совершенства. Первая — «шариат» («закон»), то есть благочестивая жизнь, неукоснительно строгое соблюдение всех заповедей и предписаний мусульманского закона (Корана). Это, так сказать, мирское совершенство; но выше мусульм. благочестия стоит мистицизм, позволяющий нам познать истину, приближающий нас к Богу и всемирной душе и в конце концов позволяющий слиться с Богом воедино.

О человеке, который решил непременно стремиться к единению с Божеством, суфии говорят, что он избрал себе «тарикат» (буквально «путь», то есть путь мистицизма, путь истины) — и это вторая степень человеческого совершенства. Последователь тариката должен отрешиться от стяжания (то есть стать дервишем, факиром), должен подвергать свою плоть изнурению, должен избавляться от страстей, от воли, от своего «я», вообще от своей личности.

Для этого он поступает в послушники («мориды», или «мюриды») к какому-нибудь святому суфийскому «старцу» (шейху, пиру, имаму), избирая его своим «руководителем» («му(ю)ршидом»), подчиняется слепо и беспрекословно всем его повелениям, не смея даже рассуждать, добро или зло мюршид приказывает совершить; при этом мелочи коранских предписаний постепенно отходят на второй план.

Если строгие аскетические подвиги, отрешение от индивидуальности, углубление в себя и напряженное размышление доведут М. когда-либо до мистического экстаза («халь»), то это значит, что он достиг уже третьей степени совершенства: «знания» («ме’рифет»). Но это не предел совершенства: человек может все больше и больше отделяться от земного, может все больше и больше входить в единение с Богом, и тогда он достигает, наконец, «истины» («хакыкет»):, в этой стадии он находится в непосредственном общении с Богом и пребывает собственно уже не на земле, а посередине между бытием и небытием. До такого высокого совершенства достигают лишь очень немногие, и они могут быть муршидами, имамами; мало кто достигает даже ме’рифета (такие бывают у муршида его «наибами», наместниками); простые мюриды идут тарикатом, а народные массы не восходят далее шариата.

Пользуясь беспрекословным повиновением своих М., суфийские шейхи часто являлись в истории мусульманских народов очень могущественной силой и даже основывали царства (см. А. Крымский, «Очерк развития суфизма», гл. I, М., 1896; отт. из «Вост. Древностей»).

В 1823 г. бухарец Хасс-Мохаммед принес персидское суфийское учение на Кавказ, в дер. Яраглар, кюринского ханства (в прибрежном Дагестане) и обратил в суфизм Муллу-Мохаммеда. Тот, по совещании с другими духовными, пришёл к заключению, что только в суфийском тарикате лежит залог возрождения и оживления падающего ислама: благодаря тарикату, ислам возродится и нравственно, и политически, а тогда кавказцы свергнут с себя иноверное, русское иго. Воодушевляемые последней идеей (которая на первых порах скрывалась от русских властей), горцы массами стали усваивать новое учение; Мулла-Мохаммед был признан за мюршида. Между прочими пришёл в Яраглар и последовал тарикату талантливый Газы (или Кази). Он стал ходить по горным аулам Дагестана с проповедью тариката и за свою святую жизнь, доведшую его до «ме’рифета», приобрел много мюридов.

К концу 1829 г. он распространил новое учение в значительной части Чечни и Дагестана, и мюридов в полном его распоряжении было до 15000. Мечтая об основании всемусульм. халифата, он провозгласил себя имамом, то есть, так сказать, «папой-императором», и (1829) объявил против русских и их союзников священную войну, «газават». В 1830 г. дела Кази-Муллы стояли посредственно, но в 1831 г. он имел несомненный успех над русскими войсками, и это обстоятельство сильно подняло дух горцев.

В 1832 г. (17 октября) барон Розен, после упорного штурма, взял Гимры; Кази-Мулла, с 15 избранными (в числе которых был Шамиль), заперся в башне, потом попытался прорваться и в схватке был убит (см. Кавказские войны). Новый имам Гамзат-бек (1832—1834) был человек неэнергичный и неспособный; его имамство ознаменовалось только истреблением тех влиятельных горцев, которые не сочувствовали мюридизму, и в том числе — истреблением древнего владетельного дома ханов аварских.

Когда аварцы составили заговор против Гамзата и убили его (1834), имамство захватил Шамиль, поднявший Кавказ, мюридство на неслыханную до тех пор на Кавказе степень могущества; дальнейшая история движения вся связана с его именем.